В период Великой Отечественной войны более чем 5 миллионов детей стали узниками фашистских лагерей
Василий Иванович Зякин, проживающий в нашем районе, летом 1941 года был обычным, беззаботным 13-летним деревенским мальчишкой. Как и все его сверстники, радовался тому, что наступили каникулы. И не надо уже подниматься с первыми петухами, чтобы успеть на первый урок. Школа-то ведь не под боком, а в соседней деревне. Не надо зубрить параграфы и правила, делать домашние задания и с тоской писать надоевший диктант.
Свастика на флаге
Справедливости ради следует сказать, что для Васи Зякина учеба не была в тягость. Схватывал он учебные премудрости, что называется, на лету. Не зря же на школьной линейке по случаю окончания учебного года ему вручили Похвальную грамоту. А это значит, что четвертый класс Кабицынской начальной школы закончил он с оценками «отлично» по всем предметам. Так что теперь в его семье думали, как и где учить постреленка дальше, коли он проявил такую сметливость в науках.
Ну, а пока Вася вместе со своими сверстниками трудился в местном колхозе имени Челюскинцев. В основном был подпаском у отца, который числился в родной деревне Маланьино Боровского района тогда еще Московской области пастухом. Он пришел с Первой мировой войны инвалидом и выполнял в коллективном хозяйстве посильную работу. Матушка Васи тоже трудилась в колхозе, на торфяных разработках. Понятное дело, для своего сына, как, впрочем, и для еще четверых своих детей, родители желали лучшей, чем у них, доли. Кто знает, как сложилась бы их жизнь, но только 22 июня 1941 года в одночасье рухнули все планы. Не только у них — у миллионов граждан великой страны СССР. В тот день репродукторы оповестили о большой беде, постигшей народ и государство. И очень скоро
война шагнула и на порог дома героев нашего рассказа. Пришла она без грохота пушек и разрывов бомб, даже без оружейных выстрелов. Советских войск в деревеньке, можно считать, не было, и потому боев за нее не случилось. Как-то буднично, обыденно, а оттого и страшно завладели населенным пунктом фашисты.
Поутру на единственной деревенской улице показался выкрашенный в зеленоватый с разводами цвет бронетранспортер с чужеземными опознавательными знаками на бортах. Пропылил по грунтовой дороге до околицы, развернулся, заворчав мотором, сухо треснул одинокий выстрел, и в небо над машиной взметнулась сигнальная ракета. А вскоре в деревню вошла колонна солдат…
Дом Зякиных, принадлежавший когда-то раскулаченному и высланному куда-то односельчанину, приглянулся военным квартирмейстерам. Его определили под штаб, водрузив над ним флаг с фашистской свастикой. Ну, а самим жильцам фашисты «милостиво» разрешили поселиться в наспех отрытой в огороде землянке. Так началась оккупация. Длилась она, в общем-то, недолго, уже в феврале Красная армия освободила эти территории. Но и эти считанные месяцы многим показались дольше столетия.
Фильтрация по-немецки
Еще в конце осени немцы перестали бахвалиться своими успехами на фронте, зато появились упорные слухи о том, что фашистам здорово всыпали под Москвой и они отступают. Зимой этому были получены новые подтверждения, и народ ждал прихода своих. И чем ближе слышалась канонада, тем больше росла надежда. Но не все так просто. В один из февральских дней немцы согнали все население деревни и повели по дороге в сторону Боровска. Спустя время над Маланьино поднялось зарево огромного пожара. (Уже спустя время, выяснилось, что оккупанты сожгли в этой деревне 11 жилых домов и хозяйственные постройки. Сгорел в тот день и дом Зякиных.) Заметив зарево, многие, несмотря на окрики, бросились было назад, спасать нажитое годами добро. И… попали под пули конвоиров. Остальных, пиная ногами и охаживая прикладами, погнали дальше. Усталых, измученных людей заперли в одну из церквей. Здесь, как оказалось, фашисты организовали фильтрационный пункт. Попросту говоря, «сортировали» рабочую силу. Первым делом у людей отобрали теплые вещи. Не позарились только на лапти да онучи. Затем из наиболее крепких мужчин и женщин сформировали несколько команд и куда-то отправили (не исключено, что одним из эшелонов в Германию). Больных и немощных попросту выгнали на мороз, предоставив им возможность самим позаботиться о себе. Ну, а остальных, куда попал и Василий, определили в рабочую команду. Большую часть ее отправили под конвоем на расчистку аэродрома и шоссе от снега, другим нашлось дело в городке. Все продумали педантичные немцы, установив жесткий, строгий режим. Кроме одного: питания для узников этого, с позволения сказать, лагеря, организовано не было. На первых порах люди делились друг с другом тем, что успели запихать в котомки, собираясь из дому. Потом были рады и краюшке хлеба, либо мерзлой картофелине, брошенной наугад сердобольными жителями в колонну узников, бредущих на работу…
Василий Иванович не любит рассказывать об этом. Да и кому, собственно, доставят удовольствие воспоминания о жутком холоде, голоде, побоях, ежеминутном ожидании пули в затылок. А именно расстрелом наказывали за малейшее неповиновение…
— Нам повезло, — говорит он, — что советские войска молниеносным ударом освободили и Боровск, и ряд других населенных пунктов…
Нехорошая графа анкеты
Закончилась оккупация, укравшая детство у деревенского паренька. Война украла его у миллионов таких же, как он, девчонок и мальчишек. Впрочем, она повлияла на судьбы многих поколений. Но именно они и сломали в сороковые годы хребет этой
войне. В окопах, у станков и на хлебных полях.
У Василия Ивановича был свой «окоп» на трудовом фронте. Из него выросла в дальнейшем его дальнейшая биография, которую можно проследить по записям в трудовой книжке. Продолжить образование ему так и не пришлось. Работал столяром, выучился на электромеханика на курсах в железнодорожном депо. Служба в армии и снова работа на железной дороге. По большому счету, ему не в чем упрекнуть себя. Всю свою сознательную жизнь он трудился на благо государства и вправе рассчитывать на уважение. И в этом плане он порою бывает раним.
И слава Богу, что есть еще у нас живые и энергичные, неравнодушные свидетели Великой
Отечественной войны, которые не дают нам забыть всю ее боль, весь ужас и величие подвига народа, не только вынесшего на своих плечах лишения, но и добывшего Великую Победу. И, если бьют они в колокол, значит, жива память и совесть народа.
Александр Левин